Русская скульптура второй половины 18 века. Шубин.

Жилле Н.-Ф. - возглавлял класс скульптуры в Академии.
Шубин Ф.И. - портреты (бюсты), рельефные композиции, исторический портрет.
Фальконе Э.-М. - монументы, круглая скульптура
Гордеев Ф.Г. - надгробия, барельефы фасадов.
Козловский М.И. - барельефы, круглая скульптура.
Щедрин Ф.Ф. - круглая скульптура, скульптурный комплекс фонтанов в Петергофе, рельефы.
Мартос И.П. - памятники, монументы, рельефы, надгробия.
Прокофьев И.П. - рельефы, круглая скульптура,один из авторов пластического комплекса петергофских фонтанов, портреты.
Рашетт :-Д. - мастер станковой скульптуры, портретист.
Иванов А.М. - рельефы, круглая скульптура
Замараев Г.Т. - горельефы, скульптурное убранство зданий.

ШУБИН

Вторая половина XVIII столетия — период высокого подъема скульптуры. Энергично развиваются все ее основные виды: рельеф, статуя, портретный бюст, наряду с монументально-декоративными становятся излюбленными и станковые произведения.
Как и в живописи, особенно расцветает жанр портрета. Его высшие достижения в XVIII веке, бесспорно, связаны прежде всего с творчеством величайшего скульптора-портретиста Федота Ивановича Шубина (1740—1805). В то время, как остальные выдающиеся отечественные ваятели второй половины века работали в области портрета лишь эпизодически, в творчестве Шубина этот жанр занимал доминирующее положение.
Шубин родился в семье «черносошного» крестьянина в рыбацкой деревне близ Холмогор. С юных лет он овладел традиционным для тех мест косторезным мастерством. В 1759 году Шубной (Шубиным он стал именоваться, поступив в Академию) покидает родные места и направляется в Петербург, следуя примеру своего великого земляка Ломоносова. Видимо, Ломоносов занялся судьбой будущего скульптора и помог ему: Шубин был определен во дворец истопником, а оттуда письмом куратора Академии художеств Шувалова его «истребовали» в Академию, где он и проучился с 1761 по 1766 год.
Выходец из среды мастеров народного искусства, Шубин пришел в Академию будучи художником; академические же занятия выковали из него замечательного мастера скульптуры. Его учителем был Никола-Франсуа Жилпе (1709—1791), проживший в России двадцать лет. Мастер среднего дарования, склоняющийся к классицизму, но не порвавший еще с рококо, он был превосходным педагогом. С 1758 по 1777 год Жилле возглавлял класс скульптуры в Академии художеств, воспитав целое поколение русских ваятелей, сверстников и младших современников Шубина.
Большая золотая медаль за выполненную в рельефе композицию «Убиение Аскольда и Дира» дала Шубину право на заграничную пенсионерскую поездку. С 1767 по 1770 год он работает в Париже, затем с 1770 по 1773 год—в Риме, который тогда, в период становления классицизма XVIII века, был центром притяжения воспитанников всех национальных академий. Посетил Шубин и раскопки в Помпеях и Геркулануме. В 1773 году он вернулся в Петербург, на обратном пути пробыв некоторое время в Лондоне. Будучи за границей, Шубин исполнил из мрамора в числе других работ нетрудный рельефный портрет ИИ. Шувалова и бюст Ф. Н. Голицына (оба — 1771, ГТГ}. Уже первое произведение, созданное после прибытия на родину,—бюст А.М.Голицына (гипс, 1773, ГРМ; мрамор, 1775, ПГ, ил. 160) — показало, какого масштаба художник вступил в русское искусство. В нем ярко обнаружилась замечательная одаренность Шубина именно как мастера портрета. Скульптор глубоко проник во внутренний мир человека. Чувство превосходства над окружающими, пресыщенность жизненными благами, светская изысканность манер и нотки скептицизма в восприятии действительности — эти черты Голицына явственно ощутимы в шубинском бюсте.
Шубин известен и как создатель многих бронзовых изваяний. Но полностью он выразил себя именно в произведениях из мрамора. В обработке мрамора он проявил исключительное мастерство, находя различные, всегда убедительные приемы для передачи тяжелых и легких тканей костюма, ажурной пены кружев, мягких прядей прически и париков и, конечно, прежде всего человеческого лица — мужского или женского, юного или старческого, дряблого, холеного или грубовато-жесткого,— в зависимости от того, какая модель перед ним представала. Жизненную трепетность шубинских образов прекрасно чувствовали его современники. Недаром на памятнике, воздвигнутом над могилой мастера, о Шубине сказано: «... и под его рукою мрамор дышет...»
Шубин был мастером именно бюста. Никогда не повторяясь а решениях, он всякий раз находил и своеобразную композицию и особый ритмический рисунок, идущий не от внешнего приема, а от содержания изображаемого человека. С тонким искусством развертывает он образы в пространстве, как бы приглашая зрителя обойти бюст кругом и с каждой новой точки зрения воспринять все новые черты внешнего и внутреннего облика модели.
С большой силой запечатлевая положительные или отрицательные свойства, скульптор избегал односторонности, умел показать противоречивость характера портретируемого. И вместе с тем пластически совершенно воссоздавая облик модели, Шубин утверждал ценность человеческой личности.
К 1774 году относится бюст генералфельдмаршала 3. Г. Чернышева, стоявшего во главе русских войск, занявших Берлин в 1760 году (мрамор, ГТГ). Это уже портрет не вельможи, а военачальника. В крупных грубоватых чертах лица — решительность; язык пластики здесь энергичнее и строже, чем в бюсте А, М. Голицына.
Совсем иначе Шубин изображает другого полководца — фельдмаршала П. А. Румянцева-Задунайского (мрамор, 1778, ГРМ и Государственный художественный музей БССР, Минск). Здесь он дает более приподнятый образ, чем в бюсте Чернышева, но верный своим эстетическим принципам не приукрашивает во имя героизации черты лица. Круглоликий с несколько вздернутым носом знаменитый русский главнокомандующий сохраняет в портрете свой облик, в котором нет ничего «граческого» или «римского».
В 1774—1775 годах Шубиным был выполнен обширный своеобразный цикл исторических портретов. Это — пятьдесят восемь овальных мраморных рельефов, украшавших Чесменский дворец в Петербурге, а позднее переданных в Оружейную палату Московского Кремля.
Они представляют собой поясные изображении великих князей, царей и императоров, начиная от легендарного Рюрика и кончая Елизаветой Петровной. Наименее интересны портреты правителей из дома Романовых; здесь скульптор был связан официальными иконографическими материалами. В большинстве же "исторических портретов" он свободно следовал за своей творческой фантазией. Так, Александр Невский, Дмитрии Донской, МстиславУдалой, Иаан Грозный и другие показаны как воины. Знакомый с поэтическим и изобразительным фольклором, Шубин придал своим персонажам некоторое сходство с богатырями древних сказаний, сильными, крепкими, чем-то похожими на тех простых, мужественных людей, среди которых он провел свои юные годы. Произведения эти исполнены в приемах, приближающихся к технике декоративной скульптуры, так как составляли часть внутреннего убранства здания и были рассчитаны на рассмотрение издали.
Портретирование с натуры оставалось, однако, для Шубина основной линией творчества как в 70-х, так и на протяжении 80—90-х годов.
К середине 70-х годов относятся бюсты неизвестного и М. Р. Паниной (оба исполнены в мраморе, находятся в ГТГ, ил. 156 и 157). Тонкостью психологической характеристики, построенной на передаче едва улозимых оттенков чувств, поэтичностью эти работы напоминают произведения Рокотова.
Но уж если назвать родственных Шубину мастеров живописного портрета, то неизбежно возникает имя Левицкого. И тот, и другой далеки от одностороннего внимания только к внешнему или внутреннему в человеке — они органично соединяют в своем творческом методе оба подхода. И Шубин, и Левицкий, изображая тех, кто высоко стоял на ступенях об-
щественной лестницы, не льстили им. В портреты людей близких, родственных по духу, кругу интересов и месту в жизни оба художника умели внести подкупающую теплоту и человечность. В этом отношении портретисты второй половины столетия — и живописцы, и скульпторы — развили традиции, определившиеся уже в начале века у Никитина и Матвеева, затем продолженные Антроповым и Аргуновым.
Замечательны убедительностью, достоверностью образа выполненный в гипсе бюст П. В. Завадовского (1790-е (?), ГТГ, ил. 159), мраморные бюсты А. А. Беэбородко — министра иностранных дел Екатерины II (около 1798), адмирала В. Я. Чичагова (1791), петербургского градоначальника Е. М. Чулкова (1792, все — в ГРМ). С бескомпромиссной зоркостью Шубин изображает И. И. Бецкого (гипс, 1790-е, ГТГ) — беззубого, худого старца в мундире со звездами. Многозначна и точна характеристика модели в потрясающем по силе бюсте Павла I (мрамор, 1800, ил. 158; бронза, 1798, оба — в ГРМ; бронза, 1800, ГТГ), в котором мечтательность уживается с жестокостью, а уродливость с величественностью.
Выразителен бюст резчика по дереву профессора Академии художеств И. Г. Шварца (мрамор, 1792, ГРМ). Среди изображений людей, к которым Шубин не мог не питать уважения и глубокой симпатии, особенно выделяется портрет, правда, посмертный, М. В. Ломоносова (бронзовый вариант в Камероновой галерее в г. Пушкине датирован 1793 годом; другие: гипсовый в ГРМ и мраморный в Академии наук СССР в Москве, видимо, ему предшествуют). Гениальный русский поэт и ученый представлен Шубиным без парика, что играет определенную роль в создании образа, далекого от парадности и официальности. Живой ум, пытливость, энергия чувствуются во всем облике Ломоносова.
Выдающееся дарование Шубина неотделимо от эпохи, в которой оно сформировалось и расцвело. Его мощная реалистическая устремленность складывалась под влиянием этических и эстетических идеалов просветительства и в значительной мере связана сначала с ранним, а затем строгим этапом русского классицизма. Это особенно сказывалось в портретах Екатерины II. Шубин, подобно Левицкому и многим лучшим поэтам тех лет, показывал императрицу такой, какой она в поисках популярности стремилась казаться и какой ее хотели оидоть представители дворянской интеллигенции, мечтавшие о «просвещенном монархе». и недаром замысел большой шубинской статуи «Екатерина II — законодательница» (мрамор, 1789—1790, ГРМ) .оказался чрезвычайно близким к аналогичной, но более ранней портретной композиции Левицкого. Следы внимательного штудирования античного портрета, столь характерные для художников строгого классицизма, можно обнаружить в одном из наиболее поздних скульптурных портретов Шубина — «Бюсте неизвест*ного сановника» (Ф. Н. Голицын (?), мрамор, 1800, ГТГ), в котором отчетливо звучат «римские» ноты. Блестящий портретист, Шубин исполнил наряду с этим немало произведений, рассчитанных на включение в архитектурные ансамбли. Среди них — рельефные композиции на исторические или библейские темы, статуи аллегорического, мифологического и религиозного содержания. Это работы для Мраморного дворца (1775—1785), Троицкого собора, Александро-Невской лавры (1786—1789) и рассмотренные уже барельефы Чесменского дворца. В Мраморном дворце скульптору, помимо других, принадлежит прежде включенный в композицию стены зала рельеф «Великодушие Сципиона Африканского» — тематическая композиция, по содержанию и средствам выражения характерная для классицизма. Причем живописность общего эффекта и мягкость трактовки округлых форм изображенных фигур свидетельствуют о раннем этапе стиля. Для Большого каскада в Петергофе Шубин сделал выдержанную в классических формах бронзовую статую Пандоры (1801), удачно вписав ее в общий садово-парковый комплекс.
По возвращении из-за границы скульптор в течение короткого времени пользовался признанием. Однако уже в 1790 году он вынужден был писать президенту Академии художеств: «...воистину не имею чем и содержаться при нынешней дороговизне без жалованья и без работы...». В последний период жизни и творчества Шубин остро нуждался, испытав немало горя и унижений.
Исторически прогрессивная идейная основа творчества Шубина, всепобеждающая сила его таланта, захватывающая жизненность образов, ярко выраженный новаторский характер позволяют отнести произведения великого скульптора к числу крупнейших явлений художественной культуры XVIII столетия.